Джордж кеннан мы владеем 50. Джордж кеннан - дипломатия второй мировой войны глазами американского посла в ссср джорджа кеннана

В этот раз компании Fox 2000 Pictures и Walden Media объединили свои усилия, чтобы сделать продолжение киноэпопеи не менее блестящим, чем ее начало - объединив в нем все то, что дорого сердцу многочисленных поклонников книг и фильмов. Поддавшись волне предпраздничного настроения, мы решили освежить в памяти историю происхождения великой кино саги, столь полюбившейся российскому кинозрителю.

После выхода в широкий кинопрокат первой части кино цикла «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф» в 2005 году, картина сразу же получила высокую оценку мировых кинокритиков и была удостоена множества кинонаград: кинолента получила «Оскар» за лучший грим, была признана лучшим семейным фильмом, а также самым вдохновляющим фильмом 2005 года (награда «Movieguide Faith & Values Awards»). Лента была снята по мотивам первой книги Клайва Льюиса из цикла «Хроники Нарнии». Вышедшие в свет с 1950 по 1956 гг. и считавшиеся долгое время одними из самых любимых читателями и ярких литературных произведений, книги Льюиса разошлись тиражом более 100.000.000 экземпляров на более чем 50 различных языках. По сюжету мама отправляет четверых детей (Питера, Эдмунда, Сьюзен и Люси) из подвергающегося бомбежкам Лондона в деревню, к старому профессору — другу семьи. В его доме дети обнаруживают таинственный платяной шкаф, посредством которого они попадают в сказочную страну Нарнию, где обитают говорящие животные и фантастические существа. Кастинг занял долгое время - изначальный отбор начался в 2002 году, когда режиссер картины Эндрю Адамсон просмотрел две тысячи пятьсот видеозаписей, прослушал тысячу восемьсот детей, провел тренировочные сессии с четырьмястами, и лишь после долгих отборочных этапов, наконец-то встретился с четырьмя финалистами на главные роли детей Пэвенси. Съемки проходили в Новой Зеландии, Польше и Чехии и заняли чуть более 8 месяцев.

В 2008 г. вышел второй фильм: « », ставший одним из самых популярных фильмов того года. По сюжету Нарнию завоевали жестокие тельмаринцы, загнавшие коренных жителей в дремучие леса и неприступные горы. Принц Каспиан, на глазах которого его дядя, узурпатор Мираз, творит бесчинства, решается протрубить в Волшебный Рог, благодаря чему Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси — герои далёкого прошлого — ещё раз оказываются в своём бывшем королевстве. Перед ними стоит сложная задача — спасти Нарнию. Режиссер картины Эндрю Адамсон решил взяться за адаптацию книг Льюиса в порядке их издания. «Учитывая, что актеры взрослеют, у нас потом не будет шанса снять эту часть», - объяснял свой выбор режиссер картины. «Принц Каспиан» - это вторая опубликованная книга из цикла «Хроники Нарнии» и четвертая в хронологическом порядке создания автором. Книга «Конь и его мальчик», законченная весной 1950 года и опубликованная в 1954,— первая книга, которая не является прямым продолжением предыдущей. Время действия романа — период правления Пэвенси в Нарнии, период, который начинается и оканчивается в книге «Лев, Колдунья и Платяной шкаф».

Опубликованный в 1952 г., «Покоритель зари или Плавание на край света» - грандиозный, эпический приключенческий роман, стал третьим в состоящем из семи книг цикле «Хроники Нарнии» К.С. Льюиса. Действие сюжета разворачивается спустя примерно три нарнийских года после событий, описанных в предыдущем романе «Принц Каспиан». Во время отсутствия двух старших из детей Пэвенси, двое младших, Люси и Эдмунд вместе со своим кузеном обнаруживают в доме своих английских родственников картину, на которой изображен «Покоритель зари», величественное судно, похожее на большого дракона. Через эту картину дети снова попадают в Нарнию, где их ждут великие приключения.

Из второго фильма Бен Барнс вновь исполнит роль Каспиана. Британский комедийный актер Саймон Пегг озвучит Рипичипа, храброго и отчаянного мышонка, а голосом Лайама Нисона вновь заговорит всемогущий правитель Нарнии, Лев Аслан. И снова помимо людей на экране появится ряд оригинальных существ, в том числе загадочные существа, называемые Охлотопами, созданные благодаря сочетанию живого движения и компьютерной анимации, работой над которой руководит режиссер визуальных эффектов Ангус Бикертон («The Da Vinci Code”, “Angels and Demons”).

Основные съемки фильма «Хроники Нарнии. Покоритель Зари» начались в штате Квинсленд, Австралия, 27 июля 2009 г., где осуществлялся полностью весь процесс производства, занявший 90 дней. Павильонные съемки проводились в нескольких киносъемочных павильонах студии Warner Roadshow в Голд Коуст. На морском мысе Кливленд Пойнт был создан заглавный персонаж фильма, величественный Покоритель Зари. После съемок под открытым небом, конструкцию высотой 140 футов и весом 125 тон разобрали более чем на пятьдесят элементов и отвезли обратно на студию, чтобы снимать дальше в павильоне. Процесс съемок завершился в ноябре 2009 г. В то время как первая книга Льюиса о Нарнии, «Лев, колдунья и платяной шкаф», возможно, является самой известной и популярной в этом цикле, многие поклонники его творчества отмечают, что «Покоритель зари или Плавание на край света» - это лучший из всех семи романов.

Оказаться вместе с главными героями на «Покорителе зари», отправиться в плавание на край света и разделить с ними восторг и трепет перед необыкновенным волшебством вы сможете во всех кинотеатрах страны с 10 декабря 2010.

«В мире Нарнии есть почти все мифологические существа, когда-либо придуманные» — рассказывает Ричард Тейлор. — «И реализовать все это — невероятный вызов». При создании существ использовалась как компьютерная графика (например, ноги Тумнуса компьютерные, во время съемок МакАвой ходил в ядовито зеленых штанах с зелеными точками), так и куклы и грим. Куклы были механизированные с радиоуправлением. Одним из примеров механизированной куклы является минотавр, во время съемок три человека управляли мимикой (первый - челюстью и губами, второй - глазами и веками, третий - ушами и ноздрями), также внутри самой куклы находился актёр.

Но, не все животные и существа — ненастоящие. В фильме присутствуют и настоящие животные, но с ними возникали проблемы. Создатели картины хотели доставить 12 оленей в Новую Зеландию, которые бы тянули за собой сани Белой Колдуньи. Однако Министерство Земледелия выступило против данной затеи, мотивируя свое решение Ку-лихорадкой, от которой страдают многие особи североамериканских оленей. Данная болезнь легко может передаваться от животных к людям. В результате пришлось сделать компьютерных оленей.

На дизайн нарнийских вещей оказала влияние мифология, которую Льюис позаимствовал с древнегреческих времен, и внес, тем самым, разноообразие в свой сказочный мир. Так, например, на многих предметах есть изображения яблони (которая была посажена в начале Нарнии для защиты от Белой Колдуньи.), а на щите Питера изобразили льва.

Джордж Кеннан интересовался путешествиями с детских лет, однако, сначала ему пришлось поработать телеграфистом. По заданию Русско-Американской телеграфной компании он попал в Россию в составе экспедиции, исследовавшей возможность прокладки телеграфии из Америки в Россию через Аляску. Берингов пролив, Чукотку и Сибирь.

Вот так начиналась любовь Кеннана к России - в районе устья Анадыри Кеннан с напарником, продвигаясь на собачьих упряжках, исследовали местность, несколько раз были награни смерти от холода и голода. Неудачи сопутствовали проекту - денег не присылали, местные коряки не хотели работать, в конце концов проект закрыли и 22-х летний Кеннан отправился домой из Охотска на русской тройке через Сибирь домой. А дома, в родном штате Огайо, он издал книгу “Tent Life in Siberia” , после которой он заявил о себе, как писатель, а популярность дала возможность зарабатывать на жизнь чтением лекций о России.

В 1870 г. Он предпринял путешествие на Кавказ и стал первым побывавшим там американцем. Кавказ был в то время необычайно популярен в связи с Кавказской войной. В Петербурге продавались кинжалы, инкрустированные серебром и золотом, входили в моду башлыки. На Кеннана все это произвело неизгладимое впечатление и в 1870 он появился в Петербурге, не обращая на предостережения друзей об опасности путешествия, он вскоре очутился в Дагестане.

Preparation of trench road near Bodo (фотографии из архива Кеннана)

В течении двух месяцев Кеннан путешествовал по предгорью, где познакомился с представителями 30 этнических групп, говоривших на разных языках, он как будто перенесся во времена Юлия Цезаря - эти люди не желали расставаться со своими традициями, здесь сохранялся обычай кровной мести и многое другое - Кеннан записывал эти обычаи, чтобы потом рассказать об этом миру.
Потрясенный тем, что этим людям так и не удалось в течении многих веков продвинуться в своем социальном развитии, он размышлял о роли России на Кавказе.
Возвращаясь домой через Стамбул, он уже был уверен, что именно России принадлежит почетная роль принести в этот затерянный мир достижения западной цивилизации.

В то время в Америке по отношению к России существовало два противоположных. Одни видели в ней единственного сильного союзника и стремились к установлению торговых связей, другие указывали на тиранию и призывали к ее изоляции.

Одним из обличителей царского деспотизма был Вильям Джексон Армстронг, который некоторое время работал в России в американском консульстве. Несмотря на убийство Александра II, и сочувствия американского общества к русскому царю, он продолжал критиковать русский монархизм.

Армстронг убеждал своих сограждан, что несмотря на отмену крепостного права, Российская империя продолжала оставаться варварской страной, потому что власть все так же препятствовала демократическому развитию и жестко карала тех, кто с этим был не согласен.

Кеннан, считая себя знатоком Сибири, открыто выступал против нападок на Россию.На страницах печати между двумя экспертами развернулась словесная битва. Каждый отстаивал свою точку зрения.

Всерьез увлеченный дискуссией, Кеннан стал знакомится с книгами о России, пытался достать русские газеты и журналы, среди книг искал книги русских авторов. Так он познакомился с Максимовым и Ядринцевым , их работы о Сибири заставили его задуматься о том, что, собственно, он знает о России.

Сергей Васильевич Максимов

Вопрос отношения к России настолько серьезно волновал Кеннана, что для того, чтобы составить собственное мнение о положении каторжан в Сибири, Кеннан решил совершить новое путешествие.

Для этого он убедил журнал “The Century” послать его в качестве журналиста в Сибирь, он же обязался написать для журнала 12 статей о своем путешествии. Вскоре договоренность была достигнута не только с редактором журнала, но и с американским правительством. Кеннан должен был получить за свою работу $6.000 и аванс 100 ежемесячно высылаемый его жене, пока он будет отсутствовать на протяжении 15 месяцев. Целью же путешествия была проверка противоречивых сведений о положении узников в Сибири, получение дополнительной информации в поддержку правильности той или иной информации и на основании полученных данных выработка собственного отношения к событиям в России.

Американским читателям трудно было понять «закаленную интенсивность чувства ненависти молодых людей России к своему правительству» Вот это и должен был понять и объяснить своим читателям американский журналист.

За год до путешествия Кеннан решил хорошо подготовиться и несмотря на имеющиеся базовые знания русского, хорошо выучил русский язык. Это дало ему, в отличии от других путешественников, иметь возможность получать информацию напрямую, без переводчика. Он также ознакомился со всеми возможными критическими статьями о Сибири.

С этой целью он съездил в Петербург, чтобы купить как можно больше литературы. Помимо этого, он позаботился обо всех возможных официальных разрешениях на перемещение по России и посещение тюрем. А так как у него была репутация сторонника России, он легко получил рекомендации высоких лиц.

Ядринцев не только познакомил Кеннана со своими взглядами на проблему, он снабдил его маршрутами к местам, которые обычно не показывали “туристам”, именами и адресами тех, кто мог дать ему неофициальную информацию о состоянии дел в Сибири, а также рекомендательными письмами, открывшими перед Кеннаном двери, за которыми скрывалась “оппозиция”.

В июне 1885 года Кеннан в сопровождении художника и фотографа Джорджа Фроста уже был на Урале, где и провел лето, в сентябре путешественники прибыли в Иркутск и осенью добрались до Карских рудников.
Поездка не была легкой, путешественниками приходилось самим искать места для ночевок, договариваться о смене лошадей, добывать пищу, предусмотрительно обходить те поселения, в которых свирепствовали тиф и чума. Они узнали, что такое ночевать на холодном полу почтовых станций, избавляться от насекомых, которыми кишели избы на постое. Это было испытание на физическую прочность. Необходимость скрывать контакты с ссыльными, вести себя так с местными властями, чтобы не потерять их доверие, собирать и шифровать информацию, быть готовыми к обыску и даже аресту, требовало большого нервного напряжения.
К концу пути у Джорджа Фроста случилось помутнение рассудка на фоне физического измождения, Кеннану после путешествия тоже пришлось долго лечиться.

Windmills near Omsk

A Siberian etape or exile station house

Street in Irkutsk

Tarantas - a large four wheel carriage without seats used for travel in Siberia during the summer

Siberian convicts working in a placer mine

Dr. Martinoff"s little boy & son of Yakimova born in fortress
Дети, рожденные во время заключения осужденной Якимовой в крепости

Контакты с Ядринцевым продолжались до самой смерти Ядринцева в 1894 году, Ядринцев не только встречался с Кеннаном, когда тот приезжал в Россию, но и продолжал снабжать его информацией, знакомить с людьми, которые могли предоставить интересные сведения.
Например, незадолго до смерти Ядринцева Кеннан просил его прислать информацию по Кавказу. Кеннан в свою очередь рссказывал о том, что интересовало Ядринцева, например, систему организации школ для коренного населения.

Кеннан Джордж

Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана

Кеннан Джордж

Дипломатия Второй мировой войны

глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана

Пер. с англ. Л.А. Игоревского, Ю.Д. Чупрова

Аннотация издательства: Книга лауреата Пулитцеровской премии Джорджа Кеннана, видного американского дипломата, посла в СССР с 1954-го по 1963 г., аналитика, советолога, автора многочисленных трудов по американской дипломатии и внешней политике, повествует о сложном с точки зрения развития ситуации в Европе периоде мировой истории: канун Второй мировой войны, крупные военные конфликты, послевоенный передел Европы и противостояние двух политических систем. Автор представляет свое мнение о происходившем, дает яркие, хотя отчасти спорные портреты Иосифа Сталина и Теодора Рузвельта, других выдающихся политических деятелей, знакомит с личными прогнозами развития России после войны, делает любопытные зарисовки из жизни сталинского окружения и сотрудников иностранных дипломатических миссий.

Часть первая

Глава 1. О себе

Глава 2. Подготовка к работе в России

Глава 3. Москва и Вашингтон в 1930-х годах

Глава 4. Прага, 1938-1939 годы

Глава 5. Работа в Германии в военное время

Глава 6. Португалия и Азорские острова

Глава 7. Европейская консультативная комиссия

Глава 8. Москва и Польша

Глава 9. Москва и победа в Европе

Глава 10. От дня победы в Европе до Потсдама

Глава 11. Длинная телеграмма

Часть вторая

Глава 12. Национальный военный колледж

Глава 14. План Маршалла

Глава 15. Статья "X" и "доктрина сдерживания

Глава 16. Япония и Макартур

Глава 17. Североатлантический альянс

Глава 18. Германия

Глава 19. Будущее Европы

Глава 20. Последние месяцы в Вашингтоне

Приложения

Примечания

Часть первая

Конечно, разные люди в различной степени помнят свои детство и юность. Боюсь, что у меня сохранилось об этих временах не так уж много воспоминаний. К тому же в наш стремительный век человека фактически отделяет от его собственного детства большее расстояние, чем в более спокойные времена, когда не было ни таких технологических переворотов, ни демографических взрывов, ни других столь бурных перемен. Углубляясь в эти воспоминания, я вижу перед своим мысленным взором худощавого, тихого, погруженного в себя студента, затем, более смутно, - не очень опрятного кадета военной школы. И уж совсем немногое я могу вспомнить о школьнике, который путешествовал из дома в школу и обратно по улицам Милуоки на новом трамвае, поражавшем тогда его воображение, весьма неохотно, с большим неудовольствием посещал по субботам школу танцев и так глубоко погружался в собственные грезы, что мог иногда часами не замечать того, что происходило вокруг. Своего более раннего детства я совершенно не помню. Можно, конечно, утверждать, что этот ребенок был очень чувствительным и с опаской относился к окружающему миру (так как рано лишился матери); однако это по большей части известно по рассказам других или в результате моего собственного анализа в более зрелые годы, а не по моим собственным воспоминаниям.

Другая трудность, с которой я сталкиваюсь, когда пытаюсь рассказать о своей жизни с самого начала, состоит в том, что в моем юном сознании, в большей мере, чем это бывает у других, отсутствовала четкая граница между миром фантазий и переживаний и миром реальности. В детстве мой внутренний мир был моим и только моим, и мне и в голову не приходило разделить мои переживания с другими людьми (со временем это свойство постепенно уступило место большему реализму). Моя внутренняя жизнь в то время была полна волнующих загадок, смутных страхов и того, что принято называть откровениями. Например, необычного вида темное и мрачное кирпичное здание с аркой над входом, неподалеку от нашего дома, казалось мне исполненным жуткой значительности, а в деревьях ближайшего к нам парка Джуно, по моему тогдашнему убеждению, жили эльфы (моя кузина Кэтрин рассказывала об этом моей сестре Фрэнсис, и я, конечно, поверил в этот рассказ).

С другой стороны, сами мои воспоминания отличаются неопределенностью и расплывчатостью. Может быть, в том таинственном и жутком кирпичном доме в конце нашей улицы действительно происходили какие-то страшные вещи, и смутные догадки об этом родились в чуткой детской душе. И как я могу быть уверенным, что в деревьях парка никогда не жили эльфы или иные чудесные существа? В жизни случались иногда вещи и более удивительные. Сейчас, конечно, в парке Джуно едва ли можно найти подобные чудеса, и все сказочные существа, должно быть, давно сбежали, напуганные обилием машин в Милуоки (из-за этих машин исчезло уже многое, составлявшее прежде прелесть этих мест). Но кто может сказать точно, что там было, а чего не было в 1910 году? Вещи таковы, какими мы их видим. Я тогда по-своему смотрел на этот парк, и мой взгляд предполагал существование эльфов. Что здесь было правдой, а что фантазией, и до какой степени, этого никто никогда не узнает. Возможно, подобные загадки можно прояснить с помощью психоанализа по Фрейду. Имело бы смысл это делать, будь я большим художником, крупным преступником или просто человеком исключительным в хорошем или дурном смысле. Но я не принадлежу к таким людям.

Здесь следует упомянуть о двух семейных обстоятельствах. Почти все предки моего отца (которые в начале XVIII столетия переселились в эту страну из Ирландии) были фермерами. Один из них стал пресвитерианским священником, другой - полковником революционной армии и депутатом первого законодательного собрания в штате Вермонт, но все они при этом продолжали заниматься и фермерством. Позднее мои предки переселились в штат Нью-Йорк, потом - в Висконсин. Их жены происходили также из фермерских семей.

Все это были люди грубоватые и не всегда привлекательные. Образование и светскость несколько больше интересовали женщин, нежели мужчин. Мой отец первым из них получил высшее образование. Прежде всего им было свойственно тогда жесткое своеволие и нежелание общаться с другими людьми (не считая церковных общин). Они всегда стремились освободиться от любого общества, которое могло бы ограничить их индивидуальную свободу.

Представители нашего рода не были ни богатыми, ни бедными, все они привыкли работать. Не имея капиталов, они никогда не сожалели об этом, не завидовали богатым и не обращались с упреками к властям. Главным для них была их страсть к самостоятельности. От правительства они требовали только, чтобы оно оставило их в покое. Когда бывало трудно (а так было не раз), они жаловались Богу, а не в Вашингтон. Человек, произошедший из такой семьи в XX столетии, должен быть лишен как чувства превосходства, так и чувства неполноценности, свободен от социального недовольства и готов воспринимать всех людей как равных, независимо от расы или национальности.

Такое положение интересно сопоставить с классическими основами марксизма: никто из моих американских предков не был, в сколько-нибудь значительной степени, нанимателем рабочей силы и сам не продавал своего труда работодателю. Трудно представить другую семью, столь далекую от того классического положения, которому Маркс и его последователи придавали существенное значение. Это обстоятельство сказалось, когда я, став уже взрослым, начал иметь дело с последствиями русской революции - первого крупного политического триумфа марксистов. Я никогда не придавал значения всеобщей истины классическому марксистскому противопоставлению капиталистов - кровососов и эксплуатируемых, попранных, но социально чистых рабочих. Однако если говорить о степени, в которой это положение отвечало реальности, то лично я не имел к этой реальности никакого отношения, ни по собственному опыту, ни по опыту моей семьи. Я не могу отождествить себя ни с эксплуататорами, ни с эксплуатируемыми. Если говорить о реальной социальной несправедливости и эксплуатации, которую имели в виду марксисты, то, по моему убеждению, это скорее трагическое недоразумение ранней эпохи индустриального развития, а не драматическое противостояние демонов и ангелов.

Дело в том, что уклад жизни первых фермеров, создавшийся в XVIII веке, фактически сохранился до 60-х годов XIX века (нечто подобное произошло на американском Юге или в России). Культура XVIII века, свойственная подобным семействам, не походила ни на культуру дореволюционной Франции, ни на культуру лондонского света. Это были пуританские устои Шотландии и Северо-Восточной Англии. Удаленность нашего края защитила нас от последствий наполеоновских войн, а сохранение фермерского уклада - от последствий индустриальной революции. Мой дед, достигший зрелости в эпоху Гражданской войны, воспринял манерность и аффектации Викторианской эпохи и даже получал от них удовольствие. Моему отцу эти черты были тоже отчасти свойственны, но он воспринял их механически и сам понимал их искусственность. Начало нового века он встретил с тревогой и отчасти с неприязнью и стремился найти убежище в свойственной его юности атмосфере задержавшегося XVIII века (он родился в 1851 году). Эта духовная атмосфера до известной степени сказалась и на нашей домашней обстановке, когда мы были детьми. И поэтому я чувствую себя не очень уютно в качестве человека XX века.