Второй в семейном ансамбле

Беседу ведет Евгения Гершкович

Можно не помнить эту фамилию, но не заметить в детстве этих таинственных картинок в своих книжках — Андерсен, Перро, Гауф, Апулей, Булгаков и прочие, — тем более не узнать характерной манеры, где виртуозный рисунок пером легко тронут акварельным пятном, было немыслимо. Ибо Траугот, вернее даже, «Г. А. В. Траугот» прежде всего книжная графика.

На Петроградке, под потолком оклеенной бумажным серебром мастерской, более напоминающей сказочную декорацию, рядом с лестницей, что ведет на антресоли, где-то cреди моделей шхун и корветов, висит и тихо себе поблескивает менора. Последний представитель семьи, Александр Траугот (вторая буква в аббревиатуре Г. А. В.) при разговоре о его еврейских корнях лукаво уводит беседу в другую сторону. Не хочет об этом говорить, предпочитая рассуждать о творческих «родителях».

Александр Траугот : Корнями совершенно не интересуюсь. В отличие от моего любимого кота, у которого богатая родословная, у человека корни растут не вниз, а вверх. Он рождается от впечатлений, что получает в жизни. Лермонтов, скажем, родился от Пушкина.

Евгения Гершкович : А вы тогда от кого?

АТ: В юности от Тулуз-Лотрека, потом были еще другие художники и поэты... Если Г-сподь захочет, Он «от этих камней потомство Авраама создаст».

Его отец, Георгий Траугот (первая буква в аббревиатуре Г.А.В.), художник, был выпускником ВХУТЕМАСа, учеником Матюшина и Рылова, членом ленинградского Общества художников «Круг». В 1931 году съездил в биробиджанскую экспедицию от Государственного музея этнографии в Ленинграде и по натурным эскизам выполнил две фрески: Приамурская и Прижелезнодорожная части Еврейской автономной области. А в 1946-м ему, единственному из всего ленинградского отделения Союза художников воздержавшемуся от голосования за резолюцию ЦКВКП(б) в связи с творчеством Зощенко и Ахматовой, припомнили и критику идей соцреализма в искусстве, со всеми вытекающими. Даже не понадобилось обвинений в космополитизме — объявили формалистом, работы не стало, телефон замолчал. Надолго. В cентябре 1961 года сел Траугот-старший на велосипед, поехал полюбоваться закатом и больше не вернулся. Попал под грузовик. Однако за пять лет до гибели успел дебютировать как детский иллюстратор c книгой «686 забавных превращений».

Вместе с отцом над рисунками работали его сыновья Александр и Валерий (третья буква в аббревиатуре Г. А. В.). С тех пор эти три буквы, сложенные в общий псевдоним, присутствуют во всех их детских книжках. Даже после гибели отца и после смерти брата в 2009 году, с которым трудились в паре, Александр Георгиевич Траугот, которому 81 год, только так и подписывает свои работы.

АТ: Кстати, «686 забавных превращений», выйдя, продавалась даже в газетных киосках, и за ними стояла очередь. Хотя в то время книги покупали мало: люди были оглушены войной. Книжный дефицит возник позже. А тогда была бедность. В кино висели объявления: «Граждан босяком не пускаем». Вы этого не знали?

ЕГ: Нет. И благодаря тому опыту вы избрали путь книжного иллюстратора...

АТ: Да, это счастливая для меня область, можно общаться с широким кругом читателей. И что особенно ценно, эта профессия позволяет молчать (смеется). Некоторые прибегали к книжной иллюстрации только как к заработку, как, например, Булатов или Кабаков, мечтая о карьере независимого художника, мы же с братом — никогда. Мы старались, чтобы каждая новая работа была лично для нас задушевной. И казалось, что читатель это чувствует. Читатель умнее нас. В иллюстрациях всегда присутствовали наши знакомые, близкие. Или, наоборот, незнакомые, но те, чьи лица произвели на нас впечатление А еще мы любили читать. И если были не согласны с авторской трактовкой, делали все по-своему. Из отрицательного героя — положительного. У нас и к Пушкину были вопросы.

ЕГ: Я сама восприняла Андерсена благодаря иллюстрациям Трауготов. Да мне кажется, что вас больше знают в связи с детской литературой.

АТ: Да! Знаете, иллюстрацию я не выделяю в особый вид искусства. Весь Эрмитаж и даже Рембрандт — все это иллюстрации. Литература спокойно существовала без книгопечатания, а Гомера знали наизусть задолго до того, как его записали. А что дети? Дети, открывающие мир, самые благодарные зрители. И не надо их оглуплять, подсовывая манную кашу, отравленную пошлостью. Для детей великолепно работал Хармс, хотя говорил, что не любит детей: «Что с ними делать? Убивать? Но это как-то уж чересчур!» На самом деле он обожал детей, и дети его обожали. Я сам это видел в детстве на елке во Дворце пионеров. Или вот Введенский здорово писал для детей: «Товарищ Буденный ввязался в драку, / Восемнадцать раз бросался в атаку!» И это ведь не было халтурой...

ЕГ: Вот вы нарисовали всего Андерсена, а ведь в нашей стране его тексты подавались в искаженном виде, без религиозного подтекста, который вложил автор. Вы пытались как-то этому сопротивляться в иллюстрациях?

АТ: Да, запрещали рисовать кресты. Ну а как, к примеру, этого избежать, если ты иллюстрируешь «Работника Балду»? Ну мы и рисовали. Если ты спокойно работаешь и в чем-то убежден, можно на всем настоять. Андерсена пересказывали. Вот в «Оле-Лукойе» Токмакова в «Детгизе» воскресенье сделала банным днем. В «Девочке со спичками» тоже выкинули конец, религиозный, причем редактор нам ничего не сказала и отправила в типографию. Мы побежали к директору. Колюня, как мы называли его про себя, был человек простой. «Как это отрезали хвост Андерсену?!!!» И все восстановил. Хотя и с ним у нас случались дискуссии. Однажды вызвал нас и грозно спрашивает: «Почему это у вас тигр на каждой странице другого цвета? Вот я лысый — значит, и всегда лысый». — «Да, но, знаете ли, ваша лысина отражает то свет дня, то ночи, и всегда она разная» .Мы не испытали сильного гнета советской власти, она была уже без зубов и костей. Один стукач как-то раз, стоя внизу на роскошной лестнице издательства «Детская литература», громко у меня поинтересовался: «Когда это советская власть рухнет?» А я ему сверху: «Никогда! Потому что она лежит».

АТ: Пунин* говорил: «Непризнанных художников не бывает! Кто-то их все-таки признает, жена, наконец!» Каждый художник имеет свой круг, который ему помогает. Вот таким кругом и была наша семья, которая представляла собой ансамбль, настоящий оркестр. Мы все влияли друг на друга, не ценя своей миссии, не нуждаясь в признании. Главным для нас была наша жизнь, и она отражалась в искусстве и наоборот. Счастье и радость были только в возможности работать.

ЕГ: Над чем вы сейчас работаете?

АТ: Над «Фаустом». Хотя он давно сделан, но никак не отпускает меня. Я вообще очень не люблю заканчивать. Помните, герой пьесы Эдмона Ростана, петух Шантеклер говорит утке: «В искусстве главное, запомни это, утка, / Уменье не кончать: все остальное шутка».

* Пунин Николай Николаевич (1888 - 1953), искусствовед, педагог, музейный работник.

Журнал и издательство
ЛЕХАИМ, ноябрь 2012

В мастерской художника

Когда Георгия Николаевича спрашивали: «Как дети?» - он отвечал: «Работают».

Во время войны Георгий Николаевич Траугот «...был направлен в ВВС отвечать за светомаскировку на пригородных аэродромах, потом назначен главным художником Военно медицинского музея, а ближе к концу войны был призван в действующую армию...».

Его жене и старшему сыну Александру, которому на тот момент было десять лет, довелось хлебнуть горя в блокадном Ленинграде.
В феврале 1942 года умерли дедушка и бабушка. Александра от голодной смерти спасла родная сестра отца - Наталья Трауготт, которая лечила раненых в военном батальоне у поселка Рыбацкое. Тетя выдала его за родного сына, и он был поставлен на довольствие.

Александр Траугот «рисовал - всю блокаду. Его рисунки, совсем не детские, - бесценное свидетельство жизни осажденного города...».

Братья, уже вдвоем, нарисуют свою семью в блокаду в иллюстрациях к рассказу Г. Черкашина «Кукла»: строгие, благородные, полные внутреннего достоинства лица мамы, дедушки, бабушки...

Младший брат - Валерий был отправлен в эвакуацию, сначала в Ярославскую, затем в Тюменскую область.

Георгий Николаевич, как только появилась возможность, вместе с письмами стал присылать сыну бумагу для рисования в больших конвертах «...14 августа 1945 года Валерий Траугот оказался дома...».

В 1948 году «...Александра и Михаила исключат из Художественной школы - за "дурное влияние на учащихся", то есть за независимость взглядов. Потом. правда, по настоянию влиятельных московских художников, познакомившихся со скульптурными работами смутьянов, восстановят и выдадут дипломы об окончании. Но а Академию художеств ни того ни другого не примут, хотя они поступали дважды. Кто-то из преподавателей сказал: "Они мне весь курс перепортят...».

В 1946-м грянул гром...вышло постановление ЦК ВКП(б) с унизительным разгромом творчества Ахматовой и Зощенко. Это был удар по всей творческой интеллигенции...По свидетельству сыновей, один Георгий Николаевич из всех присутствующих на собрании ленинградского отделения Союза художников воздержался от голосования за резолюцию ЦК партии...
Тогда ему припомнили разговоры о несостоятельности идей соцреализма в исскустве..., через несколько лет самым беззастенчивым образом отобрали мастерскую..
Телефон замолчал. Звонили в дверь только верные друзья и по делу. Семья ждала более сурового наказания. Пронесло. Так шли годы...

Вот что говорили художники о книге: «Мы стараемся делать живую вещь. Чтобы каждый мазок звучал. Чтобы удар кисти все выражал..." Казалось, судьба во всем шла им навстречу.
Но 28 сентября 1961 года Траугот Георгий Николаевич выехал из дома на велосипеде полюбоваться вечерним закатом и - не вернулся. Его сбил грузовик...».

После трагической гибели Г. Н. Траугота его сыновья, подразумевая развитие традиции, следуя выработанной вместе с отцом стилистике, тем самым словно работали с ним вместе, поэтому оставили его имя в общей подписи. «Мы родились в семье, где отец и мать художники… Поскольку наша семья состоит из художников, то, естественно, возникла наша творческая общность и стремление работать вместе… А что касается других участников братства, то… отец выставлялся мало, хотя и был известен и даже печатно критикуем по поводу своего формализма. Мама никогда не выставлялась…»

Их первая книга вышла в 1956 году и называлась «686 забавных превращений» . «Это довольно большие листы с комичными персонажами, разрезанными по горизонтали на три части: листай страницы в любом порядке и получай уморительные комбинации из 14 голов, 14 туловищ, 14 ног - 686 забавных превращений.».

Вот, оказывается, откуда такая идея! Помните «Путаницу» Юлии Гуковой?

Теперь «686 забавных превращений» можно найти лишь в одном экземпляре в московском Музее книги Российской государственной библиотеки. Оно бережно хранится в особой папке.

Валерий и Александр Трауготы. Автопортрет. 2012

«Легенды о великой любви» в иллюстрациях Г.А.В. Траугот

13 января 2015

В издательстве "Студия "4+4" принята умная, щепетильная работа с иллюстрацией и макетом вплоть до исторической реконструкции, если понадобится. Так издавались рисунки Калиновского к обеим «Алисам» и Трауготов - к «Счастливому концу». Новая книга «Легенды о великой любви» вновь посвящена искусству Г.А.В. Траугот, отца и сыновей - художников Георгия Траугота, Валерия и Александра Георгиевичей. Их графика определила лицо книжной культуры для нескольких поколений. И теперь, когда на свете остался один Александр Траугот, иллюстрации по-прежнему подписаны тройным инициалом.

Любовные переживания героев легенд и романов средневековой Европы стали детским чтением, благодаря деликатному переложению Софьи Прокофьевой. В ее пересказе истории Тристана и Изольды, Лоэнгрина, Лорелеи, принцессы Мелисанды предстали невинными романтическими сказками. Между тем, иллюстрации Трауготов совершенно универсальны и не различают возрастов - у души нет возраста , говорит Александр Георгиевич. Тем же летящим невесомым пером были исполнены рисунки для эротических шуток Овидия в его «Науке любви» и для громоздких насмешек Гофмана над трезвым умом. Та же прозрачность мирских и житейских материй обнаруживается в иллюстрациях к Гоголю, будто Диканьку и Миргород подбросили в воздух, и те неспешно завертелись, сами себе планета.

Специально для этой книги издатель Дмитрий Аблин поговорил с Александром Георгиевичем Трауготом. С его любезного разрешения публикуем этот фрагмент и иллюстрации в нашей коллекции.

Софья Прокофьева. Легенды о великой любви. Студия "4+4". 2014

Мы с Софьей Леонидовной Прокофьевой решили сделать подборку из великих средневековых легенд именно о любви. При этом, мне кажется, она смогла придумать, как донести столь сложный материал до детей. Ведь знание и понимание этих сюжетов, проходящих через всё искусство и культуру, важны с довольно раннего возраста. Александр Георгиевич, каковы Ваши впечатления от замысла этой книги?

— Книга меня очень порадовала! У нас с братом, кстати, никогда не было детских книг. Мы читали серьёзные произведения с самого детства, Диккенса, например. Брат в девять лет знал наизусть исторические хроники Шекспира и декламировал замечательно. Настолько это было смешно: малыш такой, но очень серьёзный!

А легенды Прокофьева очень изящно пересказала. Она нашла какой-то ключ: ей удалось сделать так, что эти вещи сохранили всю свою серьёзность, но при этом они вполне детские и сохранили самое важное, что нужно в любом возрасте, — исчезающий ныне романтизм. Сейчас детям, кажется, негде прочитать про то, как принц падает на колени и говорит: «Я полюбил тебя с первого взгляда!» Так вот, я хотел бы, чтобы люди всех возрастов, в том числе и моего возраста, услышали о любви именно в таком романтическом ключе.

Думаю, что все современные люди немножко находятся в тюрьме практицизма, в тюрьме, где все мечты невероятно коротко обстрижены. И в этом смысле для меня романтизм — то, что противоположно практицизму, который является причиной упадка искусства. В моём детстве, а я рос среди художников, всё время велись настоящие споры об искусстве. Не было ясно, кто великий, кто — нет. Не знаю, может, я оторван от жизни молодых людей, может, споры существуют и теперь, но по моим впечатлениям сейчас всё сводится к уважению к стоимости. Если что-то дорого ценится, то заканчиваются все сомнения…

Великие художники умирали в нищете, а бездарности процветали во все времена, и никто не считал их великими. Даже в моей молодости огромным уважением среди художников пользовались люди, не имевшие званий. Просто это были очень уважаемые мастера. А вот таких, которые получали многократно премии, вообще ни во что не ставили. Было высокомерное отношение к официальным художникам.

Без романтики, без романтизма жизнь мелеет. Получается мелкий ручей, иногда просто стоячая мелкая вода… Поэтому я надеюсь, что эту книгу прочтут, и хотя бы немногим она что-то даст. Даже один человек — это уже очень много… «Легенды о великой любви» — очень нужный сборник, и важно, чтобы он был интересен. Думаю, мои рисунки помогут украсить эту книгу, в которой многое сказано, но не всё может быть увидено. И в этом смысле художник что-то даёт.

Скорее всего, в дальнейшем вообще будут существовать только книги с картинками. Где-то у Анатоля Франса (а он был библиофилом) я встречал насмешки над собирателем, который покупал книжки без картинок за один франк, а с картинками — за два. И Франс его презирал… Но сейчас, конечно, собирателям интересны только иллюстрированные издания, потому что информативную часть берёт на себя техника, которая будет всё совершеннее и совершеннее.

Мне тоже так кажется. Книга — это не просто текст и рисунки, это отдельное произведение искусства, сложносочинённая структура — как организм, как творчество…

— Мне нравится, когда иллюстраций много. Думаю, читателя к этому нужно приучать. Шарль Перро писал в предисловии к своим сказкам о том, что некоторые считают, что книга у него перегружена рисунками. На это он очень обоснованно отвечал, что если он угощает, а кто-то что-то не ест, то это не так важно. Я думаю, что количество картинок будет всё больше и больше расти. И это не страшно, люди привыкнут к этому.

Думаю, что появятся самые удивительные формы книги. Вот, к примеру, как тогда, когда книга была рукописной. В библиотеке Академии наук есть Евангелие, которое весит, по-моему, килограммов двадцать пять, его практически невозможно поднять. Художник, видимо, всю жизнь делал одну книгу. В конце он снабдил её своей молитвой, молитвой трудолюбца, и предостережением об особом с ней обращении…

Как Вам кажется, для многих ли людей важна тема нашей книги? Ведь влюблённость и романтизм присущи только некоторым людям в определённом возрасте.

— Нет, я не согласен, что в определённом возрасте! Дон Кихоту было семьдесят лет, когда он отправился странствовать. Душа не имеет возраста! Если душа жива, то нет и старости. Я как раз порицаю русскую традицию, которая идёт от Пушкина (а у Пушкина это от Байрона), — запирать человека в тюрьму молодости. Вот это знаменитое: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…» — а что потом?

Ложнгрин, или Рыцарь Лебедя

Александр Георгиевич, позвольте вернуться к разговору о «Легендах». Вы к каждой книге стараетесь найти индивидуальный подход, какую-то особую манеру? Для нашего издания Вы придумали что-то новое или воспользовались каким-то своим фирменным приёмом?

— Я надеюсь, что есть и новое. Правда, в работе всегда отталкиваешься от того, что делал перед этим. Из последнего мы делали книгу о Паганини на чёрном фоне, потом о Россини, там синий цвет, а вот для «Легенд» меня потянуло увидеть что-то белое. Просто белая бумага — это ещё не белое. Когда я думал о «Легендах», то представлял, как их будут читать девочки…

А мальчики, что, не будут?

— Ну, и мальчики. Но вообще искусство всегда сначала воспринимают женщины. Потому что мужчина с юности занят карьерой, добыванием денег. Хотя сейчас есть и женщины деловые… Но всё-таки мужчина больше связан с делом. А искусству нужна какая-то праздность. Я пытаюсь представить, как девочки смотрят на свадьбу, чтобы увидеть белое, чтобы книга была как в подвенечном платье.

Лоэнгрин, или Рыцарь Лебедя

Мне очень нравится сама идея этого издания. Я сказал о девочках, которые будут её читать, но мальчики тоже должны знать об этом. Собственно, осуществление личности — только в любви, и уникальность личности только в любви, потому что всё остальное не уникально. Любовь — это дар! Далеко не всем он дан, но хотя бы понимать, что это дар, и мечтать о нём — уже очень много.

Александр Георгиевич, а какие у Вас самые любимые книги?

— Мне трудно ответить, потому что любишь больше всего то, что сейчас делаешь.

То есть «Легенды о великой любви»?

— Да… Да!

Флор и Бланшефлор

Флор и Бланшефлор

Флор и Баншефлор

Мелисанда, или Рыцарь мечты

Лоэнгрин, или Рыцарь Лебедя

Лорелея, или Скала Лоры

См. также

"Три мушкетера", 170 лет

О горилке за столом Атоса и о том, что салом книгу не испортишь

Фрагмент о том, как человеческие чувства менялись в веках, а книжный рыцарь стал реальностью

Лирические заметки с выставки Анатолия Кокорина - художника, не мучившего бумагу

Все материалы Культпросвета Долгоиграющее

Несколько взглядов на собор Парижской Богоматери

В красках и судьбах, а также в химерах, гаргантюа и пантагрюэлях

Тихон Пашков , 17 апреля 2019

Из фотоальбома "Бутафорское счастье"

О неизбежных поворотах судьбы и о счастье быть дикарем

Наталья Львова 16 апреля 2019

Десять картин с бородатыми мужчинами и женщиной

О знакомых незнакомцах

Людмила Бредихина 27 марта 2019

Марлен Хуциев. Пейзаж с героем

Из книги "Живые и мертвое"

Евгений Марголит 19 марта 2019

Николай Носов, писатель без бормотографа. 110 лет

Лидия Маслова 23 ноября 2018

Десять картин с собаками

Охотники Брейгеля, часовой Фабрициуса, мопс Хогарта, вериги из Переславля-Залесского

Людмила Бредихина 15 марта 2018

Люди поля: Шукшин и Феллини

Значит, будем жить! О клоунах алтайском и римском, о легкомыслии и победе жизни над "правдой жизни"

Братья Александр Георгиевич (р. 1931) и Валерий Георгиевич (1936-2009) Трауготы родились в Ленинграде. Учились в Средней художественной школе при Академии художеств. Валерий затем продолжил образование в Московском государственном художественном институте имени В. И. Сурикова (отделение скульптуры) и на факультете скульптуры Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В. И. Мухиной. Однако главными учителями Александр и Валерий считали родителей — художников Георгия Николаевича Траугота (1903-1961) и Веру Павловну Янову (1907-2004). «Папа полагал, что если человек не работает 18 часов, то это уже безнадежный лентяй, о котором нечего и говорить. „У художника, — любил повторять он, — должно быть два состояния: или работает, или спит“. Мы воспитывались в атмосфере очень большого уважения к количеству труда», — вспоминает Александр Георгиевич.

Александр и Валерий увлеченно занимались скульптурой, живописью, станковой графикой. Но, пожалуй, больше всего творческих сил художники вложили в книжную графику. Первые книги задумывались и создавались совместно с отцом — отсюда и коллективный псевдоним Г. А. В. (Георгий, Александр, Валерий) Траугот. После трагической гибели Георгия Николаевича сыновья решили сохранить его имя в общей подписи. «Со временем мы лучше понимаем уроки отца, — рассказывали братья Траугот. — И для нас он совершенно не умер, потому что теперь глубже осознаешь то, что он говорил. Главное — что мы по-настоящему верим в такое коллективное творчество. Не в том смысле, что над каждым рисунком непременно нужно работать всем вместе, а в том, что мы некая группа, обладающая способностью понимать друг друга, и можем сообща трудиться в искусстве. С этим связаны для каждого из нас очень важные нравственные изменения. И прежде всего — скромность, сознание, что один — не можешь…»

Первая книга, которую проиллюстрировали Трауготы, — «686 забавных превращений» — вышла в 1956 году. С тех пор художники оформили еще около двухсот книг. Это иллюстрации к произведениям Гомера и Апулея, Овидия и Перро, Шекспира и Гофмана, братьев Гримм и Гауфа, Петефи и Ростана, Метерлинка и Киплинга, Пушкина и Чехова, Куприна и Булгакова, Гоголя и Аксакова. Но самой востребованной книгой в оформлении братьев Траугот оказались сказки Андерсена. Ведь они переиздавалась семнадцать раз, а их общий тираж превысил три миллиона экземпляров!

Александр и Валерий Трауготы — заслуженные художники России. На всероссийских конкурсах мастера получили более тридцати дипломов, четырнадцать из них — первой степени (в том числе дипломы Комитетов по печати СССР и РФ за иллюстрации к сказкам Андерсена). Принимали участие в выставках книг и иллюстраций в России, Германии, Италии, Чехии, Словакии, Польше, Японии, Франции.

Работы Г. А. В. Траугот находятся в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Эрмитаже, Музее Андерсена в Оденсе, в многочисленных музейных и частных собраниях России, Японии, Германии, Чехии и других стран. В 2014 году Александр Георгиевич Траугот стал лауреатом премии Президента РФ в области литературы и искусства.

Братья Александр Георгиевич Траугот и Валерий Георгиевич Траугот - заслуженные художники России, наиболее известные книжные графики Ленинграда 60 - 90-х. Родились в Ленинграде в семье художников. Главным учителем считают отца, Георгия Николаевича Траугота (1903 - 1961). Первые книги создавались и задумывались совместно с отцом — отсюда коллективный псевдоним «Г. А. В. Траугот».

Мое знакомство с Валерием Георгиевичем началось в 2003 с просьбы сделать к первому дню рождения дочери четыре картинки к «Принцессе на горошине» (в дальнейшем на основе этой серии появилась на свет замечательная библиофильская книжечка, изданная московским собирателем С. Серовым). В 2003 - 2004 принимал активное участие в выставочной деятельности Валерия Георгиевича, предоставляя на экспозиции ранее приобретенные работы из античного цикла (Гомер, Овидий, Апулей) и иллюстрации к О. Бергольц (II Международная ярмарка "Невский книжный форум" в Ледовом дворце (2003), Выставка к 300-летию СПб в ЛОСХе (2003), Персональная выставка в Царском Селе). С Александром Георгиевичем познакомился позднее в 2006 на презентации в Эрмитаже книги «Мастер и Маргарита» вышедшей в издательстве Вита Нова с их иллюстрациями. И в том же 2006 в библиотеке им.М.Ю. Лермонтова состоялась выставка «Классики петербургской иллюстрации Г.А.В. Траугот» из коллекций Вита Новы и К. Авелева. К выставке был напечатан иллюстрированный буклет (фото справа). АК

Гомер «Илиада. Одиссея»
Рисунки Г.А.В. Траугот

Литературно-художественное издание в двух томах (футляр).
Изд-во «Светлячок», СПб, 2001. Тираж 5 000 экз.

Работа над иллюстрациями продолжалась два года, ей предшествовал долгий подготовительный период. По своей пластической остроте и артистической непринужденности эти композиции напоминают античные сюжеты в графике Пикассо и Матисса. <…> в этом цикле можно узнать многие характерные особенности графической манеры художников: размывание контуров фигур, совмещение на одном рисунке разных фаз движения героя, «прозрачность» предметов, их проницаемость для взгляда.
Трауготы работают черной тушью и акварелью, комбинируя тонкий перовой рисунок с жирными линиями, нанесенными кистью и размывками моделирующими объемы. В некоторых композициях благодаря использованию техники монотипии создается эффект патины, покрывающий древние изваяния.

ИЛЛЮСТРАЦИИ
1999 - 2000, ГАВ Траугот

художники :
год : 1999 - 2000
техника : тушь, акварель

название :
размер изображения (бумаги) :
цена :

1. Гомер «Одиссея», Песнь третья, заставка (стр.43)
11,5 x 13 (21 x 18) cm
продано

2. Гомер «Одиссея», Песнь шестая, иллюстрация (стр.112)
17 x 13 (19,7 x 14,7) cm
20.000 руб

3. Гомер «Одиссея», Песнь четвертая, концовка (стр.91)
10,5 x 10 (22 x 19) cm

рисунки Г.А.В. Траугот на www.сайт?

провенанс : * - работа №1 воспроизведена в альбоме-монографии «Линия, цвет и тайна Г.А.В. Траугот», 2011, стр. 234

Гомер «Илиада. Одиссея» Изд-во «Светлячок», СПб, 2001, стр. 43, 91, 112
Изд-во Вита Нова , СПб, 2011, стр. 234

ВАРИАНТЫ ИЛЛЮСТРАЦИИ
1999 - 2000, ГАВ Траугот

художники : ГАВ Траугот [ GAV Traugot ]

название, год :
цена :

1. Гомер «Илиада. Одиссея», вариант иллюстрации, 1999 - 2000

продано

2. Гомер «Илиада. Одиссея», вариант иллюстрации, 1999 - 2000
монотипия, акварель 29,6 х 20,8 cm
15.000 руб

иллюстрации Г.А.В. Траугот на www.сайт?

Завершив работу над двухтомником Гомера, художники не расстались с античной темой и обратились к классикам римской литературы. В 2002 году в калининградском издательстве «Янтарный сказ» вышли поэма Овидия «Наука любить» и роман Апулея «Золотой осел» с рисунками Трауготов.

Апулей «Золотой осел» Иллюстрации Г.А.В. Траугот

Литературно-художественное издание в двух томах.
Изд-во «Янтарный сказ», Калининград, 2002. Формат 70х90 1/64.

Овидиевский и апулеевский циклы выполнены в одинаковой технике перового рисунка с акварельной подцветкой, в сходном стилистическом ключе, но между ними существует и существенные различия, особенно очевидные в выборе цветовой гаммы.

Покорный, многострадальный осел вызывает неизменные симпатии художников, воспринимается ими как полноценный лирический герой: он трогателен, исполнен наивной грации, его унылая фигура то и дело мелькает в иллюстрациях, заставках и концовках, водружается на постамент, оплетается цветочными гирляндами. Этот образ даже имеет конкретного прототипа. «Мы нашли в зоопарке серебристого ослика, навещали его, делали рисунки с натуры. Это было изумительно…» - вспоминали Трауготы.
Д.В. Фомин (Линия, цвет и тайна Г.А.В. Траугот, 2011)

художники : Г.А.В. Траугот [ G.A.V. Traugot ]
год : 2002
техника : акварель

название :
размер изображения (бумаги), :
цена :

1. Апулей «Золотой осел», Книга десятая
вариант иллюстрации к стр.240
22 x 17 (27 x 20) cm
ПРОДАНО

2. Апулей «Золотой осел», Книга десятая
вариант иллюстрации к стр.311
19,5 x 15 (27 x 20) cm
25.000 руб

3. Апулей «Золотой осел», Книга десятая
вариант иллюстрации к стр.291
11,7 x 8,7 (16,5 x 15) cm
50.000 руб

графику Г.А.В. Траугот на www.сайт?

провенанс : приобретено у В.Г. Траугота в 2003
Работа №3 воспроизведена в альбоме-монографии «Линия, цвет и тайна Г.А.В. Траугот», 2011, стр. 251

выставки & публикации :
Выставка «Классики петербургской иллюстрации Г.А.В. Траугот», Библиотека им.М.Ю. Лермонтова, СПб, 2006
Л.С. Кудрявцева Д.В. Фомин «Линия, цвет и тайна Г.А.В. Траугот» Изд-во Вита Нова , СПб, 2011, стр. 251

Публий Овидий Назон «Наука любить»
Оформление и иллюстрации Г.А.В. Траугот

Литературно-художественное издание. Футляр.
Небольшая часть тиража в цельнокожаном переплете с золотым обрезом по верхнему краю.
Изд-во «Янтарный сказ», Калининград, 2002. Формат 70х901/64

цена : 100 EUR

«Наука любить» 2002 года - изящное миниатюрное издание почти квадратного формата. На верхней крышке коричневого переплета золотом оттиснуты сплетенные в объятиях фигуры влюбленных <перекочевавшие из предыдущего цикла к Гомеру. АК >.
Изящные контурные рисунки пером, передающие стремительность движений героев, пылкость их темпераментов, подсвечены тончайшими переливами акварели. <…> Иллюстраторы пытаются постичь пластическую природу античной чувственности. Они воссоздают атмосферу целой эпохи, не отличавшейся, как известно, скромностью и целомудрием, обращаются к культуре, во всех сферах которой эротика играла исключительную роль.
Д.В. Фомин (Линия, цвет и тайна Г.А.В. Траугот, 2011)

художники : ГАВ Траугот [ GAV Traugot ]

название, год :
техника, размер бумаги :
цена :

1. Овидий «Наука любить», иллюстрация (стр.214), 2001
монотипия, акварель 29,6 х 20,5 cm
15.000 руб

2. Овидий «Наука любить», иллюстрация (стр.90), 2001
монотипия, акварель 29,6 х 20,8 cm
ПРОДАНО

3. Овидий «Наука любить», иллюстрация (стр.207), 2001
тушь, перо, акварель 29,1 х 20,9 cm
20.000 руб

4. Овидий «Наука любить», иллюстрация (стр.179), 2001
монотипия, акварель 27,2 х 20,9 cm
15.000 руб

художники : Г.А.В. Траугот [ G.A.V. Traugot ]
год : 2000
техника : монотипия, акварель
размер бумаги : 39,9 х 29,5 cm

название :
цена :

1-2. Овидий «Наука любить», иллюстрация (стр.236) + вариант
70.000 руб

3-4. Овидий «Наука любить», иллюстрация (стр.191) + вариант
70.000 руб

провенанс :
иллюстрации приобретены у В.Г. Траугота в 2003
варианты приобретены у М.А. Вершвовского в 2013